Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
пятница, 25 ноября 2016
"Он покончил с собой. Но как? Она всегда чувствовала всё, будто на собственной шкуре, когда ей рассказывали о несчастье; платье пылало на ней, тело ей жгло. Он выбросился из окна. В глаза сверкнула земля; больно прошли сквозь него ржавые прутья. И - тук-тук-тук - застучало в мозгу, и тьма задушила его. Так ей это привиделось."
"Когда-то она выбросила шиллинг в Серпантин, и больше никогда ничего. А он взял и всё выбросил. Они продолжают жить (ей придётся вернуться к гостям; ещё полно народу; ещё приезжают.). Все они (целый день она думала о Бортоне, о Питере, Салли) будут стареть. Есть одна важная вещь; оплетённая сплетнями, она тускнеет, темнеет в её собственной жизни, оплывает день ото дня в порче, сплетнях, лжи. А он её уберёг. Смерть его была вызовом. Смерть - попытка приобщиться, потому что люди рвутся к заветной черте, а достигнуть её нельзя, она ускользает и прячется в тайне; близость расползается в разлуку; потухает восторг; остаётся одиночество. В смерти - объятие."
"А ещё (она как раз сегодня утром почувствовала) этот ужас; надо сладить со всем, с жизнью, которую тебе вручили родители, вытерпеть, прожить её до конца, спокойно пройти - а ты ни за что не сможешь; в глубине души её был этот страх..."
"Надо уплатить в кассу, сказала Элизабет и ушла, и потянула за собой, чувствовала мисс Килман, все кишки её, потянула их за собой через весь зал и, рванув в последний раз, очень вежливо на прощанье кивнула и вышла. Она ушла. Мисс Килман сидела за мраморным столиком в окружении эклеров, и её дважды, трижды пронзила острая мука. Ушла. Миссис Дэллоуэй одержала верх. Элизабет ушла. Красота ушла. Юность ушла."
"... а любит она - вот то, что здесь и сейчас, перед глазами... и разве важно, спрашивала она себя... что когда-то существование её прекратится; всё это останется, а её уже не будет, нигде. Разве это обидно? Или наоборот - даже утешительно думать, что смерть означает совершенный конец; но каким-то образом, на лондонских улицах, в мчащемся гуле она останется..."
Вирджиния Вульф "Миссис Дэллоуэй"
"Когда-то она выбросила шиллинг в Серпантин, и больше никогда ничего. А он взял и всё выбросил. Они продолжают жить (ей придётся вернуться к гостям; ещё полно народу; ещё приезжают.). Все они (целый день она думала о Бортоне, о Питере, Салли) будут стареть. Есть одна важная вещь; оплетённая сплетнями, она тускнеет, темнеет в её собственной жизни, оплывает день ото дня в порче, сплетнях, лжи. А он её уберёг. Смерть его была вызовом. Смерть - попытка приобщиться, потому что люди рвутся к заветной черте, а достигнуть её нельзя, она ускользает и прячется в тайне; близость расползается в разлуку; потухает восторг; остаётся одиночество. В смерти - объятие."
"А ещё (она как раз сегодня утром почувствовала) этот ужас; надо сладить со всем, с жизнью, которую тебе вручили родители, вытерпеть, прожить её до конца, спокойно пройти - а ты ни за что не сможешь; в глубине души её был этот страх..."
"Надо уплатить в кассу, сказала Элизабет и ушла, и потянула за собой, чувствовала мисс Килман, все кишки её, потянула их за собой через весь зал и, рванув в последний раз, очень вежливо на прощанье кивнула и вышла. Она ушла. Мисс Килман сидела за мраморным столиком в окружении эклеров, и её дважды, трижды пронзила острая мука. Ушла. Миссис Дэллоуэй одержала верх. Элизабет ушла. Красота ушла. Юность ушла."
"... а любит она - вот то, что здесь и сейчас, перед глазами... и разве важно, спрашивала она себя... что когда-то существование её прекратится; всё это останется, а её уже не будет, нигде. Разве это обидно? Или наоборот - даже утешительно думать, что смерть означает совершенный конец; но каким-то образом, на лондонских улицах, в мчащемся гуле она останется..."
Вирджиния Вульф "Миссис Дэллоуэй"
15:03
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 24 ноября 2016
среда, 23 ноября 2016
вторник, 22 ноября 2016
понедельник, 21 ноября 2016
воскресенье, 20 ноября 2016
Эти долгие - долгие одинокие дни
В этой холодной квартире на пятом этаже,
Куда никогда не проходят звонки,
Где никто никому не нужен уже.
Где всегда настежь распахнут балкон,
Ветер разбавляет густой сигаретный дым.
И как прекратить думать о том,
Чтобы выйти в окно вместе с ним.
В центре просторной комнаты табурет -
На случай неожиданно пришедшей грусти.
Но как бы ты не был одет,
Тебя сюда всё равно не пустят.
Всё, что когда-то было так важно,
Отправлено вместе со всем мусором на свалку.
Исчезает прожитый день каждый,
И даже себя нисколько не жалко.
В этой холодной квартире на пятом этаже,
Куда никогда не проходят звонки,
Где никто никому не нужен уже.
Где всегда настежь распахнут балкон,
Ветер разбавляет густой сигаретный дым.
И как прекратить думать о том,
Чтобы выйти в окно вместе с ним.
В центре просторной комнаты табурет -
На случай неожиданно пришедшей грусти.
Но как бы ты не был одет,
Тебя сюда всё равно не пустят.
Всё, что когда-то было так важно,
Отправлено вместе со всем мусором на свалку.
Исчезает прожитый день каждый,
И даже себя нисколько не жалко.
воскресенье, 06 ноября 2016
Она хотела изменить жизнь,
А научилась монтировать сны.
Во всём, что её окружало,
Ненавидела запах весны.
Ненавидела звуки лета
И всегда, закрывая глаза,
Представляла осенний день
И город в объятьях дождя,
Серое небо без облаков,
И по кругу стаи ворон,
Едкий дым заводских труб -
Раствориться хотелось в нём.
Представляла себя на мосту,
Ветер трогает грязные волосы,
И хотелось сильней закричать
Остатками хриплого голоса.
Хотелось оказаться в реке,
Убивая тревогу под кожей,
И надеяться всё сильней,
Что когда-нибудь всё-таки сможет.
А научилась монтировать сны.
Во всём, что её окружало,
Ненавидела запах весны.
Ненавидела звуки лета
И всегда, закрывая глаза,
Представляла осенний день
И город в объятьях дождя,
Серое небо без облаков,
И по кругу стаи ворон,
Едкий дым заводских труб -
Раствориться хотелось в нём.
Представляла себя на мосту,
Ветер трогает грязные волосы,
И хотелось сильней закричать
Остатками хриплого голоса.
Хотелось оказаться в реке,
Убивая тревогу под кожей,
И надеяться всё сильней,
Что когда-нибудь всё-таки сможет.
суббота, 05 ноября 2016
среда, 02 ноября 2016
Потеряться в чужих подъездах,
У незнакомых читать мысли,
Чтобы себя забыть ненадолго,
Чтобы не слышать свои сны.
Чтобы не видеть больные картинки,
По ночам слышать только море,
Забить на излишнюю слабость,
Оставить подруг в покое.
Положить всех кукол под поезд,
Излечив грустных глаз тревогу,
И убить, наконец, в себе жалость
К тем, кто чувствует тоже такое.
У незнакомых читать мысли,
Чтобы себя забыть ненадолго,
Чтобы не слышать свои сны.
Чтобы не видеть больные картинки,
По ночам слышать только море,
Забить на излишнюю слабость,
Оставить подруг в покое.
Положить всех кукол под поезд,
Излечив грустных глаз тревогу,
И убить, наконец, в себе жалость
К тем, кто чувствует тоже такое.
"Она умерла сырым мартовским утром, когда мокрый снег стучался в окна, напоминая о поступи времени. Только по этим звукам можно было определить, какая из стен имеет слабое место; окно уже давно было закрашено черной краской, скрытой за моими набросками. Часы в комнате перестали ходить много лет назад, но я всё еще хранила их в шкатулке воспоминаний.
Она умерла сырым мартовским утром. Отличный заголовок для поэтического некролога. Эта смерть не была для меня неожиданностью. Я ощутила неизбежность грядущего, когда волосы ее сменили цвет. И тишина вязким потоком заполнила горло. В тот момент я разжала пальцы, и ее рука выскользнула из моей…
Через два дня я узнала о ее смерти. Слова эти разлились жаром по моему лицу, словно пощечины. Я знала что мне не дадут увидеть ее хрупкое тело, что нашим молчаливым прощанием было то разорванное прикосновение. И теперь я не помню даже ее лица, только руки, волосы и плотно сжатые губы.
Я написала всё это карандашом, чтобы не вытравил из моей головы уцелевшие воспоминания о ней этот гипнотический снег, отмеряющий время…
И вот уже 6 лет в каждое сырое мартовское утро я перечитываю страницы своего дневника.
И в каждое сырое мартовское утро я вспоминаю ее волосы, руки и губы, отмеченные печатью тишины.
И в каждое сырое мартовское утро я узнаю о том, что она умерла. "
Наталья Дрепина
Она умерла сырым мартовским утром. Отличный заголовок для поэтического некролога. Эта смерть не была для меня неожиданностью. Я ощутила неизбежность грядущего, когда волосы ее сменили цвет. И тишина вязким потоком заполнила горло. В тот момент я разжала пальцы, и ее рука выскользнула из моей…
Через два дня я узнала о ее смерти. Слова эти разлились жаром по моему лицу, словно пощечины. Я знала что мне не дадут увидеть ее хрупкое тело, что нашим молчаливым прощанием было то разорванное прикосновение. И теперь я не помню даже ее лица, только руки, волосы и плотно сжатые губы.
Я написала всё это карандашом, чтобы не вытравил из моей головы уцелевшие воспоминания о ней этот гипнотический снег, отмеряющий время…
И вот уже 6 лет в каждое сырое мартовское утро я перечитываю страницы своего дневника.
И в каждое сырое мартовское утро я вспоминаю ее волосы, руки и губы, отмеченные печатью тишины.
И в каждое сырое мартовское утро я узнаю о том, что она умерла. "
Наталья Дрепина
Thousand black wings
Spread out straight over my head
I lay in the grave with three kings
Of Autumn
Discolored snow....
I can't see this... No more...
I begging to blind me... and crow
Plucks out my eyes
I fell like a stone
I'm tired to resist
vague slumber is gone
At Least
I gave up
Spread out straight over my head
I lay in the grave with three kings
Of Autumn
Discolored snow....
I can't see this... No more...
I begging to blind me... and crow
Plucks out my eyes
I fell like a stone
I'm tired to resist
vague slumber is gone
At Least
I gave up